Наш маршрут начнется в Испании, где коэффициент рождаемости составляет 1,3. С начала 1980-х годов испанские женщины рожали меньше двух детей, и к концу 1990-х годов коэффициент рождаемости едва превышал 1,0. Даже при прокатолическом и пронаталистском режиме Франко уровень рождаемости не был особенно высоким. В последнее время произошло небольшое повышение коэффициента рождаемости до уровня чуть выше 1,3.

За Пиренеями во Франции уровень рождаемости составляет относительно здоровые 1,8, но все еще ниже уровня воспроизводства населения. В XIX веке Франция не переживала такого демографического взрыва, как Великобритания, Германия и затем Россия. Но когда уровень рождаемости в других европейских странах резко упал, во Франции этого не произошло, поэтому ее относительное положение улучшилось. Сегодня уровень рождаемости во Франции схож не с ультранизкими показателями Юж. и В. Европы, а с более оживленными показателями на Британских островах, в странах Бенилюкса и Скандинавии. Уровень рождаемости в этих обществах выше отчасти потому, что женщины более успешно сочетают семью и карьеру, а также потому, что рождение детей вне брака более приемлемо. Иммиграция из стран с более высоким уровнем рождаемости также поддерживала уровень рождаемости в таких странах, как Франция, хотя уровень рождаемости иммигрантов, как правило, довольно быстро сходится с уровнем рождаемости в принимающей стране.

Из Франции переходим к Германии и Австрии, в которых уровень рождаемости не превышает 1,5 ребенка на одну женщину уже несколько десятилетий. Только массовая иммиграция не позволяет этим странам иметь сокращающееся население. Далее следуют Хорватия, Сербия, Румыния и Украина, и уровень рождаемости во всех этих странах ниже 1,75 ребенка на женщину, как и во всей Юж. и В. Европе. Это касается таких разных стран, как Венгрия, где рождаемость была ниже уровня воспроизводства населения с начала 1960-х годов, и Албания, где еще в конце 1980-х годов женщины рожали более трех детей. Общим для многих европейских стран с низкой рождаемостью является фатальное сочетание возможностей для получения образования женщинами (что хорошо) и традиционных ценностей. Если поощрять женщин к получению образования, но не одобрять тех, кто совмещает карьеру и семью, то они часто будут выбирать интересную работу, нежели радости материнства.

Еще одной особенностью обществ с низкой рождаемостью является низкий уровень внебрачных родов. Примечательно, что там, где традиционные табу исчезают и увеличивается число рождений у незамужних матерей, уровень рождаемости начинает восстанавливаться. Например, в Венгрии, хотя уровень рождаемости вырос незначительно, почти половина общего прироста приходится на внебрачные рождения. Похоже, что не государственная политика, а нарушение традиционных моральных норм привело к повышению рождаемости. Стимулы венгерского правительства были направлены на поощрение женщин к заведению третьего ребенка, но последовавший скромный рост рождаемости объясняется тем, что больше людей ограничиваются одним или двумя.

Мы переходим к России, стране с достаточно высокой рождаемостью в конце XIX и начале XX века, где население росло, несмотря на революцию, гражданскую войну, мировые войны, чистки и голод. Однако к середине двадцатого века ситуация изменилась, и малочисленность российских семей стала ключевым фактором военного и экономического упадка СССР. С начала нынешнего века коэффициент рождаемости в России восстановился с примерно 1,2 ребенка на одну женщину до почти 1,75, но десятилетия низкой рождаемости означают, что число молодых женщин, рожающих детей, невелико, и России приходится бороться за то, чтобы избежать сокращения численности населения. В 1914 году ситуация была совершенно иной: перспектива, казалось бы, бесконечного роста России была одним из факторов, побудивших Германию рискнуть начать войну, пока ситуация не вышла из-под контроля. Сегодня, хотя коэффициент фертильности в России (количество детей, рожденных на одну женщину детородного возраста) улучшился, коэффициент рождаемости (количество рожденных детей по отношению к населению в целом) не улучшился.

Коэффициент фертильности в соседнем Китае, демографическом гиганте Земли, едва превышает 1,5. Некоторые демографы считают, что он ниже, ближе к 1,2. И пока мало признаков того, что смягчение политики одного ребенка до политики двух детей в 2015 году — и дальнейшее смягчение с разрешением иметь трех детей в 2021 году — оказывает большое влияние. Это не должно удивлять, учитывая стремительную урбанизацию страны, повышение уровня жизни и улучшение образования женщин.

Обратить вспять низкий уровень рождаемости в развитом обществе оказалось непросто. Целью большинства китайских пар является уже не лишняя пара рабочих рук в поле, а оптимизация жизненных шансов своих детей путем инвестирования в одного или двух. «Я ценю всестороннее образование и развитие моей дочери, а также важность совместного времяпрепровождения», — говорит 26-летняя бухгалтерша, сопротивляясь увещеваниям свекрови завести еще детей. Когда я думаю о необходимости работать и финансовых сложностях, я считаю, что одного ребенка вполне достаточно". Грозная китайская «мать-тигрица» не может быть полностью эффективной, если у нее больше одного-двух детенышей, и это чувство разделяют матери во всем мире. Возможно, женщины в Китае идут по тому же пути, что и их сингапурские соседки, с несравнимо более серьезными последствиями для мира.

В Китае и других странах низкая рождаемость является самоусиливающейся. Одинокий ребенок будет нести бремя заботы о престарелых родителях, оставляя меньше времени для создания собственной семьи. Кроме того, те, кто не привык к большим семьям, снижают свои ожидания относительно размера семьи и часто довольствуются одним ребенком. И, наконец, экономика становится ориентированной на малодетные семьи, в результате чего иметь больше детей становится все более неудобно.

В нашем путешествии по Евразийскому континенту самый высокий уровень рождаемости наблюдается в Мьянме, где на момент написания статьи он находится примерно на уровне воспроизводства населения. В конце 1970-х годов бирманские женщины рожали более пяти детей, но с тех пор уровень рождаемости снизился. Последними странами перед прибытием в Сингапур являются Таиланд (с коэффициентом рождаемости чуть более 1,5) и Малайзия (чуть ниже 2). Таиланд является примером того, как демографические изменения в относительно бедных странах могут опережать развитие — он достиг низкого уровня рождаемости, который когда-то ассоциировался с развитыми странами, задолго до того, как стал экономически развитым.

Что поражает в этом «мировом турне» по странам с низкой рождаемостью, так это разнообразный характер стран, где небольшой размер семьи является нормой. В европейских странах, таких как Германия и Сербия, уровень рождаемости остается низким на протяжении десятилетий, в то время как в азиатских странах, таких как Таиланд, средняя женщина рожала более пяти детей еще в начале 1970-х годов. Кто-то богат, кто-то беден. Некоторые из них являются христианскими, некоторые буддистскими, некоторые мусульманскими, а некоторые сильно светскими. Сомнительно, что в обозримом будущем в какой-либо из них произойдет значительный рост рождаемости.

Такие же низкие показатели рождаемости сохраняются и в других, совершенно иных культурах. В 1960-х годах ливанские женщины имели в среднем более пяти детей, а сегодня — менее 1,75. Почти нигде рождаемость не падает быстрее, чем в Иране. «Как я могу даже думать о детях, когда мы едва сводим концы с концами?» — сетует одна будущая иранская мать. А в Латинской Америке уровень рождаемости в целом либо низок, либо падает. По некоторым оценкам, коэффициент рождаемости в Южной Корее сейчас может составлять всего 0,8.

Таким образом, глобальная нехватка детей затрагивает разные регионы и культуры. Когда-то итальянская мама считалась архетипическим матриархом, но это не так уже на протяжении нескольких поколений. Единственным широкомасштабным исключением сегодня является Африка к югу от Сахары, где снижение уровня смертности в сочетании с сохранением высокой рождаемости стимулирует самый большой в истории демографический бум.