В шести редакционных статьях The New York Times, посвященных теории относительности, восхищение перемежалось недоверием и даже враждебностью. Источник этого ехидства неясен, но можно предположить, что свою роль сыграли слова Эйнштейна, который заявил, что его работу до конца понимают «от силы двенадцать человек во всем мире», что показалось многим неприятным и недемократичным. «Сама Декларация независимости поражена предположением, что на земле и в межзвездном пространстве есть нечто, понятное лишь избранным», — возмутился один из редакторов. Эйнштейн был не просто европейским интеллектуалом, оторванным от простых людей, он — учитывая, какую ужасную роль сыграла Германия в Первой мировой войне, — был немцем. Более того, Эйнштейн был евреем, а вся эта драма происходила на волне антисемитизма и ксенофобии в Америке. После краткого всплеска внимания к теории относительности в 1919 году интерес к ней начал спадать. Если бы не подарок судьбы, слава Эйнштейна, вероятно, очень быстро померкла бы, а сегодня его имя было бы известно только в академических кругах.

Когда же Эйнштейн стал символом человеческого гения? Оказывается, его слава родилась в конкретный апрельский день, когда он впервые приехал в Америку. The New York Times и The Washington Post, как положено, отправили репортеров на Нижнем Манхэттене, чтобы те взяли интервью у скандального физика. Однако журналисты немало удивились, когда оказалось, что они не одни пришли к Ист-Ривер встречать пароход. На пристани столпилось около 20 000 человек, которые «ликовали до хрипоты». Когда Эйнштейн сошел на берег, в потрепанном сером плаще, с бриаровой трубкой во рту и скрипкой в руке, его со всеми спутниками провезли в кабриолете по Нижнему Ист-Сайду. В сопровождении полиции колонна «повернула на Вторую авеню, где тротуары почти до самого Верхнего Манхэттена были усыпаны тысячами людей, которые махали руками и носовыми платками, а также выкрикивали приветствия гостям».

Такой массовый прием поразил прессу. Обычно приезд ученого становился одной из незначительных новостей, о которых писали на последних страницах крупных газет. Но огромная толпа, встречавшая физика как героя, превзошла все ожидания журналистов. Это важная новость, решили они. Эйнштейн — важная шишка.

Другой сюрприз им преподнес сам исследователь, когда они пришли взять у него интервью. Они ожидали увидеть надменного интеллектуала или грозного «доктора Эйнштейна» — в конце концов, его теории «разрушили пространство и время», — а вместо этого встретились с человеком в потертой, неброской одежде, который с детским восторгом играл на скрипке и был «застенчив» в разговорах с прессой, часто отвечая на вопросы со смущенной улыбкой. Как можно проще объяснив теорию относительности, он робко добавил: «Надеюсь, я сдал экзамен». Он был простым, забавным и стеснялся направленных на него объективов. Он также сыпал прекрасными высказываниями, которые хорошо смотрелись в печати.

На следующий день имя Эйнштейна появилось в передовице The Washington Post. «Профессор Эйнштейн приехал и объясняет теорию относительности», — объявила на первой странице The New York Times и добавила в подзаголовке: «Тысячи людей часами ждали физика и его спутников, чтобы радушно встретить его в Америке». Тон статей неожиданно поменялся — теперь Эйнштейна описывали исключительно с симпатией. Он перестал быть ученым снобом. Теперь он был мечтателем, художником, «проницательным физиком», остроумным и эксцентричным собеседником. Он был харизматичным и популярным. С этого момента Эйнштейна повсюду встречали как кинозвезду.

До приезда в Нью-Йорк Эйнштейн был физиком. Его имя фигурировало только в новостях о теории относительности и научных прорывах. На следующий день после нашумевшей встречи парохода Эйнштейн попал на первые полосы всех газет.

И все же, когда я читаю пожелтевшие страницы, на которых описывается прибытие Эйнштейна в Америку, у меня возникает вопрос: почему 20 000 обычных ньюйоркцев устроили «массовые волнения» по случаю прибытия относительно безвестного физика? Почему они взяли отгулы, чтобы приветствовать скандального ученого?

Правда в том, что они собрались не ради него. Стоя на тротуарах, люди махали немецкому физику, но немногие знали, кто перед ними. Непреходящая слава Эйнштейна основана на колоссальной ошибке: люди встречали не его.

История Эйнштейна показывает, какой извилистой порой бывает дорога к успеху. В конце концов, лицо ученого стало одним из самых узнаваемых в мире, а его личность занимает в нашей культуре такое исключительное положение, что журнал Time даже назвал его «Человеком столетия». Так и хочется сказать, что такое внимание к его персоне заслуженно — что физик показывал великолепные результаты и пожинал плоды своего труда, — но на самом деле все не так просто. Да, никто не сомневается в исключительной результативности Эйнштейна в науке, а потому логично предположить, как это сделали журналисты, которые встречали его пароход на Ист-Ривер, что апрельским утром тысячи людей собрались, чтобы чествовать ученого за его достижения.

Но дело в том, что Эйнштейн приехал в Нью-Йорк не в качестве ученого. Он приехал в составе делегации, сопровождающей Хаима Вейцмана, президента Всемирной сионистской организации. Вейцман со свитой прибыл в США, чтобы пропагандировать создание нового еврейского государства на территории, где в те годы находилась Палестина, и многие нью-йоркские евреи всем сердцем поддерживали эту идею. Но ведь корабль встречали 20 000 человек? Ни одного из них не заботила теория относительности, но сионизм заботил их всех. Лидеры еврейских общин призывали людей выйти на улицы. Вейцмана, впоследствии ставшего первым президентом Израиля, встречал сам мэр, который должен был вручить ему ключ от города. Он стал первым евреем, удостоенным такой чести. Это был важный момент для религиозного меньшинства, которое постоянно сталкивалось с преследованиями. Целые толпы людей пришли встретить героя сионизма. Сопровождавшего его физика никто и не заметил.

Мы знаем это благодаря еврейским газетам, которые также осветили событие на первых полосах. Газета Forward вышла с заголовком «Большой парад для сионистских делегатов в Нью-Йорке». В статье описывается тот же самый парад, который попал на передовицы The New York Times и The Washington Post, вот только сотрудники Forward, как и остальная еврейская пресса, прекрасно знали, почему на пристани собралась огромная толпа. Эйнштейн не только не фигурировал в заголовке — его имя вообще было упомянуто в статье лишь вскользь, при перечислении свиты Вейцмана.

Сравните это с первой строчкой статьи в The Washington Post: «Несколько тысяч человек собрались сегодня на пристани, чтобы встретить профессора Альберта Эйнштейна, знаменитого ученого и автора теории относительности». Хотя в статье упоминалось, что ученый «прибыл в составе делегации выдающихся евреев», другим членам делегации уделяется примерно столько же внимания, как ответу жены Эйнштейна на вопрос о теории относительности. Только процитировав ее: «Он много раз излагал мне свою теорию, но для меня она — потемки», — репортер наконец формально упоминает, что сионистскую делегацию возглавил Вейцман.

Ошибочно поместив Эйнштейна на первые полосы, нееврейская пресса сделала для него то же самое, что Арноут сделал для проектов Kickstarter и редакторов «Википедии»: журналисты подтолкнули его на дорогу к успеху. С того самого дня физик стал знаменитостью — отныне посмотреть на него неизменно собирались целые толпы. Слава Эйнштейна, с которой не сравниться славе никакого другого ученого в истории, была случайностью, никак не связанной с его научной работой. Он просто оказался на нужном пароходе в нужное время".

Этот текст — цитата из книги «Формула. Универсальные законы успеха» Альберт-Ласло Барабаши (Пер. Заура Мамедьярова). Изд-во Альпина Паблишер. 2020.