Бытует легенда, что своим удачным началом культовое британское издательство Penguin Books обязано немецкому Albatross Verlag, у которого было позаимствовано много решений: от покетбук-формата с обложками различных цветов в зависимости от жанра, «птичьего» названия и узнаваемости логотипа до нетипичных на тот момент мест продаж, вроде вокзалов и универмагов. Изучение биографии основателя Penguin Аллена Лейна (The Life and Times of Allen Lane. Автор Jeremy Lewis. Viking. 2005) показало, что покетбуки существовали до Альбатроса (историки относят их происхождение ко временам книгопечатника Альда Мануция в начале шестнадцатого века), однако ряд «преданий» подтвердился. А недавно выпущенная Йельским университетом история этого немецкого издательства Strange Bird: The Albatross Press and the Third Reich (автор профессор Мишель Трой) продемонстрировала, что оно не только стояло за целым рядом нововведений, но и оставалось успешным и независимым в очень непростые времена.

Стоит заметить, что и Альбатрос возник не на пустом месте. Немецкий издательский дом Таушниц начал издавать англоязычные книги в континентальной Европе с 1841 года, и издав к 1930-ым свыше 5000 наименований, безусловно доминировал на рынке. Путешественники из Англии и США, совершавшие Гранд-Тур, привозили домой эти томики в качестве сувенира, подтверждавшего их поездку (в англоязычных странах продукция Таушниц не продавалась). Однако, в начале 1930-ых долго не менявшийся внешний вид изданий монополиста стал казаться старомодным. В 1931 г. к Курту Иноку, молодому издателю из Гамбурга, обратилась British Holding Company с предложением создать конкурента Таушница. Так родилось издательство Albatross Verlag. Его конечным бенефициаром был сэр Эдмунд Дэвис, владелец медных месторождений в Южной Африке, а президентом — Арнольдо Мондадори, итальянский издатель. Инок руководил из Гамбурга продвижением и дистрибуцией. Макс Кристиан Вегнер, уволенный Таушницем за предложение обновить внешний вид их книг, отвечал за редактуру и производство из Парижа. Выдающийся полиграфист и дизайнер обложек Ганс Мардерштейг (немец, живущий в Вероне), разработал новый, суженный формат страницы и не перегруженный, современно выглядящий вариант обложки. Джон Холройд-Рис, владевший немецким, французским, итальянским и английским, занимался координацией с головной British Holding Company и отвечал за переговоры с издателями, литагентами и авторами в Лондоне или на своей вилле на Лазурном Берегу.

Если одного появления «новой птицы» Таушницу было недостаточно для проблем, Великая Депрессия, уменьшившая туризм из США и Великобритании, дополняла скорбный лист проблем с продажами. Альбатрос же решил ориентироваться не на богатых «гранд-туристов», а на владевших английским европейцев, желавших поскорее познакомиться с новинками. Холройд-Рис был уверен, что любопытство немцев и французов к англо-американской культуре все возрастало. Все чаще колонки книжных обзоров в европейских газетах включали англо-американские книги, и современных авторов из Нью-Йорка и Лондона обсуждали в Париже и Берлине. В Германии Die Literatur и Die literarische Welt—тираж последней составлял 20 000— удовлетворяли любопытство читателей, интересующихся зарубежной литературой.

Читательский интерес имелся, оставалось только завоевать рынок, оттерев Таушниц и защитившись от британских издателей, тоже продававших свои книги на континенте, правда исключительно в твердых переплетах. Альбатрос стремился зарекомендовать себя достойным уважения издательством, пусть и печатающим свою продукцию в мягких обложках. Возможности для удара предоставлялись самим главным конкурентом: не смотря на 5000 английских наименований, монополист не особо печатал современных авторов, остановившись на Киплинге и Томасе Харди (ум. 1928). В 1923 г. немецкий критик М. Мейерфельд отмечал, что книг гремящего повсюду Д. Г. Лоренса (автор, в частности, романа «Любовник Леди Чаттерлей») не найти днем с огнем: его бестселлер «Сыновья и любовники» 1913-го года всё никак не могли издать уже десять лет. Похожа и ситуация с «Портретом художника в юности» Джойса, права на издание которого были приобретены Таушницем еще в 1920 — роман издали лишь в конце десятилетия.

Макс Вегнер, уволенный из Таушница за дизайнерско-маркетинговое вольнодумство, унес с собой в Альбатрос свою идею разноцветной кодификации жанров. Спешащие на поезд люди, жаждавшие детективчика в дорогу, могли не тратить время на поиски, а сразу схватить Альбатроса красного цвета. Книги о путешествиях и чужих землях были зеленого, сборники рассказов и юмористических историй — оранжевого. Любители истории и биографий тянулись за фиолетовыми томиками, любовных романов — за синими, а желтые обложки означали «психологические романы или сочинения. Для неносителей английского эта система также упрощала выбор. Кроме того, как убеждал Холройд-Рис книготорговцев, разные цвета хорошо сочетались в витрине, способствуя продаже книг.

Несмотря на привлекательный и инновационный дизайн, индустрия настороженно отнеслась к новичку, не спеша заказывать. «Реакция была нулевая», — вспоминал Холройд-Рис. Тогда он нанял 24 «туриста», которые ежедневно отправлялись из Парижа, Милана и Гамбурга вглубь «таушницкой» территории. Они демонстрировали владельцам книжных запоминающиеся томики Альбатроса, не упоминая их цены. «Красиво, но дорого» — заключали продавцы. В ответ на это туристы показывали заднюю обложку с указанной низкой ценой, повергая торговцев в ступор. Продажи взлетели, оказавшись вдвое больше запланированных.

Таушницу пришлось нелегко: в 1932 (год дебюта Альбатроса) было продано 494 000 томов, что едва позволяло сводить концы с концами. Два года назад это число составляло 662 141. Альбатрос же задумался над покупкой конкурента. В его глазах сделка имела смысл: имя Таушниц было узнаваемо, и под ним можно было бы продолжать выпускать классику, зарезервировав новинки за «птичьим» брендом. Первым шагом к слиянию стал перевод печати в Лейпциг, родной город Таушниц и старинный центр немецкой книготорговли. Конкурент сдаваться без боя не хотел и прибег к удару ниже пояса, сообщив властям о национальности Дэвиса.

В начале 1933 г. в Германии к власти пришли нацисты, и уже в апреле министр пропаганды Геббельс призвал книжную индустрию отринуть «интернационализм, пацифизм и демократическое правовое государство» (идеалы, господствовавшие в немецком книжном рынке) и присоединиться к «национальной революции». Книготорговля, по его словам, принесла в Германию «недокультуру», издавая то, что лучше продается, вместо того, чтобы выполнять «историческую миссию» книг по «перековке духа». Книжники встретили речь «оглушительными аплодисментами», символизирующими их готовность соответствовать новым порядкам.

Как и следовало ожидать, нацисты не одобрили продажи «германского культурного института» иностранцам (т.е. британским подданным), особенно учитывая то, что владелец Publishing Holding Company сэр Эдмунд Дэвис был евреем. Таушниц остался в немецких руках.

Изменились и правила игры. Издатели больше не могли заключать контракты с иностранными авторами так, как прежде. Вместо этого они должны были предоставлять ворох документов: сам перевод, резюме, образец перевода, информацию о «расовом» происхождении автора и объяснение того, как перевод может помочь немецкому пониманию иностранной культуры, о которой идет речь. Непоследовательные стандарты в цензуре превратили покупку прав на англо-американские книги в рулетку; издатели должны были платить за переводы, прежде чем узнавали, будут ли они одобрены. Прежде они часто покупали права у известных авторов еще до того, как рукописи были закончены. Теперь приходилось осторожничать. Роберт Грейвс, например, с готовностью соглашался с тем, что его книги, возможно, подвергнутся в цензуре. «Если вы можете продать права на немецкий перевод „Я, Клавдий“, сделайте это», — писал он своему британскому агенту. «Если там есть какая-то „ретроспективная государственная измена“ против Германии, переводчик может смягчить ее: предубеждение против Германии не мое, а собственное Клавдия — его любимый отец и брат были убежденными убийцами немцев.» В осуждении О. Хаксли нацистской идеологии уже не было ничего завуалированного. Редакторы Альбатроса, желая выпустить книгу, последовали примеру всех своих немецких коллег, применили «die Schere im Kopf «("ножницы в головах») и вырезали самые агрессивные отрывки из книги. Жертвой пало восемнадцатистраничное разоблачение национализма Хаксли.

И тем не менее Альбатрос избежал такого же пристального внимания и наказаний, как другие немецкие издатели. Терпимость режима к Альбатросу была умышленной. Министерство пропаганды могло запрещать или разрешать издание в зависимости от того, где она оказывалась на пересечении конкурирующих шкал ценностей: финансовой, культурной и политической. Книга могла быть культурно непристойной, но финансово выгодной и хорошо продаваемой за границей; или она могла быть финансово неприбыльной, но политически полезной. Когда власти взвешивали эти факторы, Альбатрос, как правило, выходил сухим из воды: режим зарабатывал иностранную валюту примерно на 70 процентах книг, которые Альбатрос экспортировал; а книги на английском языке, продаваемые дома, предназначались в Рейхе небольшой аудитории из более образованных и поэтому считались менее опасными для народа. Таким образом, Альбатрос оказался под своеобразной защитой: английский язык действовал как плащ-невидимка, позволяя его книгам ускользать от бдительных глаз нацистских цензоров. Несмотря на публичные протесты против «негерманской» литературы, чиновники как культурного, так и экономического секторов сходились по крайней мере в одном: англоязычные книги, печатавшиеся в Германии, создавали мало проблем в культурном отношении, зато были экономически полезны.

Тем не менее, если режим извлекал выгоду из Альбатроса, он также платил за это определенную цену. В большей части континентальной Европы Альбатрос был известен как фирма, продававшая современные книги в мягкой обложке по разумным ценам; в гитлеровской Германии огромные и часто произвольные штрафы, которые режим обрушивал на немецких издателей, сделали Альбатрос одним из последних оставшихся голосов литературных инноваций. Терпя ради собственной финансовой выгоды Альбатрос, нацистские власти парадоксальным образом создали площадку, на которой демократические идеалы англо-американской литературной традиции все еще могли процветать, наряду с экспериментальными формами литературного модернизма, которые дома режим уже уничтожил.

С самого начала своего существования Альбатрос вкладывал в свои тома открытки, чтобы установить обратную связь с читателями:

«Дорогой читатель,

если я еще не издал ту особую книгу, которую вы хотите, чтобы я опубликовал, не соблаговолите ли вы выбрать ее сами? Бесплатная копия каждой книги, опубликованной по предложению читателя, отправляется тому, кто предложил ее первым. При получении вашей карточки вы будете проинформированы, если книга, о которой идет речь, уже была предложена, а если нет, то она будет прочитана [редактором] сразу же. Надеюсь, что ваше предложение будет первым.

Остаюсь,
Искренне Ваш,
Альбатрос».

На обороте открытки оставалось место для читателей, которые могли присоединиться к друзьям Альбатроса, постоянным клиентам, получавшим сезонные каталоги. Он также предоставлял читателям возможность перечислить свои любимые книги и объяснить, почему их стоит публиковать вместе с Альбатросом.

Несмотря на всё противодействие нацистского режима, англоязычные романы оставались чрезвычайно популярными: в 1937−38 они составили почти половину из переводных художественных произведений. А мода на англо-американские детективы еще больше увеличивала дисбаланс.

В 1938 г. популярность зарубежной литературы привлекла внимание спецслужб — СД и CC. Эсэсовский аналитический центр отмечал, что переводы потакают стремлению читателей убежать от политических реалий, в качестве примера приводя роман Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». Переводя и публикуя такие вещи, говорилось в отчете, издатели отдают предпочтение «экономическим соображениям» над своими культурными и политическими обязанностями.

Указ Министерства пропаганды от 15 октября 1939 запрещал детективы и приключенческие романы, «пропагандирующие английские институты и английские нравы». К ноябрю было организовано студенческое движение с целью «поиска в истории и культуре всех наций и во всех отраслях знания материалов и доводов против Великобритании». Книгоиздателям было велено убрать все переводные британские книги из оконных витрин, а в декабре 1939 были запрещены новые переводы. Тем не менее, нацистские чиновники не запретили книг Альбатроса.

Война стала PR-кошмаром для издательства. В «London Evening Standard» и некоторых континентальных журналах ходили слухи, что «Альбатрос» находится в сговоре с нацистским режимом. Холройд-Рис представил свою красноречивую защиту в четырехстраничной, «Записке для информации британских авторов Альбатроса и Таушница» в январе 1940 года. Альбатрос печатал свои книги в Лейпциге не из-за какой-либо преданности Германии, объяснил он, а потому, что он хотел «обеспечить авторам и издателям большой немецкий рынок.» Он осудил высказывания против Альбатроса как «клеветнические и крайне предвзятые… так как они создавали впечатление, что Альбатрос принадлежал немецкому правительству или нацистам, тогда как на самом деле британские владельцы предприятия вместе с авторами являются пострадавшими от войны."Альбатрос был другом, а не врагом британских авторов, — утверждал он, — и в течение многих лет был едва ли не единственным средством выхода на немецкую аудиторию для британских книг. „За исключением его организации“, как он справедливо утверждал, „немецкий рынок был для них закрыт либо почти полностью, либо абсолютно.“

А война тем временем продолжала вносить свои коррективы. 27 апреля 1942 года Министерство пропаганды обрушило следующий удар: „Распространение сборников британских и американских авторов, издания Таушница и Альбатроса в нейтральных странах за рубежом и на территориях, оккупированных немецкими войсками, нежелательно“. Экспорт обеих серий из Германии должен был быть"немедленно прекращен», а обоим издательствам надлежало ожидать «дальнейших указаний» относительно судьбы своих книг в пределах границ Рейха.

Призыв Геббельса к «тотальной войне» побудил правительственные учреждения и министерства определить, на какие жертвы и они могут пойти ради Рейха. Весной 1943 года Литературная палата и Министерство пропаганды простановили закрыть большинство издательств, за исключением «абсолютно необходимых для военных действий». Таушниц попал в перечень защищенных фирм, а Альбатрос, напротив, предложили закрыть. И хотя формально издательство не закрыли, ему продолжили перекрывать кислород: в апреле того же года ему было реализовывать свои книги исключительно в образовательных и религиозных учреждениях.

Утром 4 декабря, до рассвета, 442 бомбардировщика союзников сбросили 1400 тонн бомб и «зажигалок» на Лейпциг, шестой город страны и главный центр книгопечатания Рейха. Так как половина местных пожарных была командирована два дня назад на помощь берлинских коллегам, город был обречен на катастрофический пожар. В штаб-квартире Альбатроса даже несгораемый сейф не спас от тепла, выделяемого огнем; его содержимое в основном обратилось в пепел. Весь запас книг был уничтожен: в т. ч. 12 830 запрещенных книг, 47 672 книги, готовые к продаже, и 70 550 книг без переплетов, а также ценная коллекция Холройда-Риса: архив Таушница из 5250 томов, по одному экземпляру каждого тома за целый века деятельности издательства. Чудом сохранилось 45 000 непереплетенных томов, хранившихся на отдельных складах.

Не смотря на лишения населения спрос на книги сохранялся и запросы на них шли в Альбатрос постоянно — заказы удовлетворялись как только книги успевали переплести. Затем, так же внезапно, как когда Альбатрос был почти вынужден закрыться из-за тотальной войны, ему было приказано оставаться на плаву. Немцы покинули Париж 25 августа 1944 г. На следующий день председатель Литературной палаты потребовал от Альбатроса сохранения бизнеса в условиях тотальной войны.

После войны дешевые американские (и английские) издания наводнили Европу, не позволив Альбатросу снова взлететь. Пострадал не только он. Все издатели, специализировавшиеся на континентальных изданиях, разделили одну и ту же судьбу, например, серии Zephyr Editions и Ljus Editions от шведского Bonnier’s и некоторые другие серии британских издателей. Окончательно Альбатрос закрылся в 1955 г. Но в некотором роде можно утверждать, что из его яйца вылупился мощный последователь — британская группа Penguin Books, чей основатель — Аллен Лейн — был настолько впечатлен Альбатросом, что зарегистрировал и другие «птичьи» бренды, которые используются компанией и поныне — Pelican и Puffin (по-русски «тупик»).